Как умирал белорусский протест: от Площади до Евромайдана

Предстоящие президентские выборы в Беларуси впервые пройдут в условиях, когда сама идея массовых уличных акций протеста полностью исчезла с «экранов радара».

Пять лет назад, в ходе президентской кампании 2010 года, идея массовых акций протеста (Площади) для демократической общественности была насколько естественной, настолько и бесспорной: любой, кто выступил бы против этой идеи, показался бы белой вороной. Сегодня же, менее чем за полгода до новых выборов, практически такой же белой вороной рискует показаться тот, кто всерьез начнет говорить о своем намерении устроить Площадь-2015. Такой уверенный поворот на 180 градусов стал результатом пятилетней эволюции протестного движения в Беларуси.

Этапы эволюции

Отправная точка этой эволюции – 19 декабря 2010 года: жесткий разгон Площади и уголовное дело о «массовых беспорядках» стали настоящим шоком для той части белорусского общества, которая традиционно ориентирована на демократические ценности.

Эпоха «закручивания гаек» заставила искать новые формы протеста, которые позволили бы минимизировать риски для их участников. Ответом на этот запрос стали молчаливые акции протеста 2011 года.

Идея подобных акций базировалась на одном ключевом принципе: нужно совершать действия, которые нельзя квалифицировать как митинг или демонстрацию и за которые невозможно наказать. Этот принцип не сработал: правоохранители просто не стали искать какие-то формальные признаки митинга, а начали бросать в автозаки всех подряд. Шокирующий эффект от этих событий вполне можно сравнить с эффектом от разгона Площади – в обоих случаях люди с удивлением для себя обнаружили, что при подавлении протеста власть не намерена себя чем-то ограничивать.

Молчаливые акции протеста, несмотря на весь свой резонанс, так и не стали действительно массовыми, однако они, по крайней мере, задумывались как массовые и были рассчитаны на вовлечение в протест новых людей. Следующей же фазой эволюции протеста в Беларуси стал отказ от претензий на массовость: по сути, после лета 2011-го никто даже не выступал с таким призывом. Протест стал делом небольшого числа молодых активистов, прежде всего, из международной организации «Малады фронт» и молодежного крыла кампании «Говори правду» – «Zмена», а также отдельных гражданских активистов. В итоге протест после 2011 года свелся исключительно к пикетам и политическим перформансам.

На последних специализировались активисты «Zмены». К примеру, они размещали в людных местах плюшевые игрушки с небольшими плакатами, на которых содержались требования свободы прессы, освобождения политзаключенных и другие общественно-политические лозунги. Креатив «Zмены» игрушками не ограничивался, но чаще всего принцип был один и тот же: во-первых, использование какого-то неодушевленного предмета в качестве демонстранта, во-вторых, шуточная форма как самого перформанса, так и используемых лозунгов.

Собственно говоря, эти перформансы, как и ранее молчаливые акции, были попыткой нащупать наиболее безопасную форму протеста. Однако эти попытки также оказались безуспешны: даже несмотря на то, что во время перформансов обычно никого не задерживали (милиция просто слишком поздно обращала внимание на происходящее), активистов «Zмены» отлавливали и отправляли на «сутки» уже после акций.

Одновременно с этим началась последняя фаза эволюции протестов, когда инициатива полностью перешла в руки правоохранительных органов: систематически подавляться стали уже не собственно протесты, а даже намеки на них. Подтверждением тезиса о том, что в Беларуси может быть наказуемо абсолютно все, стала серия случаев административного преследования за распространение в соцсетях фотографий политического или околополитического содержания. Правозащитников судили за фотографии с портретами политзаключенных, общественных активистов – за снимки в поддержку свободы слова, футбольных фанатов – за фото с украинскими флагами и лозунгами в поддержку Евромайдана (футбольные фанаты после событий в Украине вообще оказались под особым контролем белорусских правоохранителей). Здесь речь даже не шла об уходе протеста в виртуальное пространство – это были просто фото солидарности. Но и они приравнивались к «незаконному пикетированию».

Результаты

Работа по зачистке протестного поля правоохранительными органами была проведена действительно огромная. Систематическим явлением стали произвольные превентивные задержания, когда активистов задерживали накануне важных общественно-политических событий, обвиняли в «мелком хулиганстве» либо других правонарушениях и приговаривали к административному аресту. В ряде случаев использовалась практика повторных арестов, когда после отбытия одного административного ареста активистов сразу наказывали новым. При этом наиболее заметных активистов преследовали настолько регулярно, что в итоге на «сутках» они стали проводить значительную часть своей жизни.

Пик произвольных превентивных задержаний пришелся на период перед чемпионатом мира по хоккею в Минске 2014 года – накануне этого турнира административным арестам были подвергнуты десятки активистов.

В итоге к концу 2014 года протест даже в таких скромных формах, как пикеты и перфомансы, стал исчезать с белорусских улиц. Последнее вовсе не означает, что те же активисты завтра не выйдут на новые пикеты или акции солидарности (собственно говоря, наиболее отчаянные активисты время от времени продолжают на них выходить и сейчас). Речь идет лишь о том, что в нынешних условиях любой локальный уличный протест стал представляться делом едва ли не абсурдным, так как значение он имеет чисто символическое, а наказание за этот символизм будет непропорционально большое.

В данном случае умышленно выносятся за скобки такие традиционные оппозиционные акции, как День воли, «Чарнобыльскi шлях» или «Дзяды», которые в последние годы воспринимаются уже не столько как акции протеста, сколько как ритуальный способ напомнить о том, что недовольные в стране еще существуют. И объясняется это даже не малочисленностью акций, а их рамочным характером: акции проводятся только в рамках, строго установленных властями, проходят вдалеке от центра и даже (бывает и такое) в то время, которое удобно властям. К слову, динамика посещаемости даже таких легальных традиционных акций (которые, кстати, также не обходятся без точечных задержаний) в последние годы отрицательная.

Евромайдан окончательно похоронил Площадь-2015

События последних лет показали, что априори ненаказуемых действий в Беларуси просто не может быть. И даже если вы еще не успели ничего сделать, то вас могут задержать за намерение или хотя бы за то, что вы теоретически можете что-то сделать.

Ничто из вышеперечисленного (ни превентивные задержания, ни абсурдные поводы для преследования) не является чем-то новым: все это можно было наблюдать в Беларуси на протяжении последних 20 лет. Однако, пожалуй, никогда система подавления всякой гражданской активности в Беларуси не была такой тотальной и совершенной, как сегодня. А сегодня система не смягчается даже в связи с особыми политическими обстоятельствами: в разгар потепления белорусско-европейских отношений, которое эксперты сравнивают с событиями 2008-2010 годов, двое политзаключенных (Николай Дедок и Юрий Рубцов) получают новый срок, а Николаю Статкевичу ужесточают режим отбывания наказания. Сравнение с периодом минувшего «потепления» вообще не в пользу 2015 года. Нужно обладать богатой фантазией, чтобы представить, что нынешней осенью, к примеру, повторится ситуация пятилетней давности, когда в разгар избирательной кампании полутора тысячам протестующих под руководством оппозиционных кандидатов в президенты позволили провести демонстрацию на площади Независимости (тогда это назвали «репетицией Площади») и никто при этом не был даже задержан. Подобная «вольница» тогда во многом и формировала общую атмосферу, которая в ходе нынешних выборов, несомненно, будет гораздо суровее.

При такой тотальной системе подавления гражданской активности новая Площадь в 2015 году сама по себе была отнюдь не гарантирована. Однако вопрос Площади все равно бы был на повестке дня. Но крест на самой идее массовых демонстраций протеста в ходе президентской кампании 2015 года поставили события в Украине.

Эти события раздвинули представления о реальности, в которой мы существуем, продемонстрировав, что революции в XXI веке могут быть отнюдь не «бархатными». Стало отчетливо ясно, что, учитывая непреклонный характер действующего президента, в Беларуси маловероятен даже украинский вариант революции: на фоне того, что теоретически может произойти у нас, поблекнут расстрелы на Институтской. А вслед за этим наступило понимание того, что белорусский Майдан (в том или ином виде, с тем или иным результатом) может стать поводом для военного вмешательства со стороны Кремля, что еще страшнее. К столь высоким ставкам люди явно оказались не готовы.

Все это дезориентировало и деморализовало ту часть белорусского общества, которая является традиционным электоратом демократических сил. Логическим результатом этой деморализации стал отказ от самой идеи Площади, что было публично озвучено лидерами оппозиции.

Круг замкнулся. Локальный протест возможен, но бессмыслен. Глобальный протест может иметь смысл, но в нынешних условиях невозможен. Таким образом, на данном этапе идея протеста в белорусском обществе фактически умерла.

В итоге разговоры о конкретной Площади сменились абстрактными разговорами о социальном взрыве, который якобы однажды произойдет, когда экономика Беларуси достигнет дна. И хотя на теоретическом уровне эти рассуждения вполне логичны, никто не имеет понятия, где это дно и когда Беларусь его достигнет. Тем более никто не знает, где та грань, переход которой спровоцирует людей на социальный бунт. По крайней мере, все экономические потрясения последних лет так и не привели даже к незначительному увеличению протестной активности.